безтебячество

Одиночество.. словно - страшная сказка на ночь,

я - как Пятница без своего Робинзона,

или - как Робинзон без Пятницы,

впрочем, кто без кого, нет разницы,

без просвета.. без сил....безучастно... бессонно...

одиночества выстрел —

глухо упасть навзничь..

Безтебячество.. будто - сто одиночеств! Так больно,

я — и люди. Толпа облипает, как медом,

или — я там торчу словно ложка

дегтя. Жизнь, как комикс - идет понарошку...

ведь еще одиночЕЕ - рядом с народом.

безтебячество — это дуплетом.

контрольный.

Одиночество...и безтебячество — в связке,

ну, прошу, разруби этот Гордиев узел!

Коль распутать нам не получается..

мой Робинзон.. я твой преданный Пятница..

каждой молекулой - ждущий диффузий,

словно «водицы живой», как из сказки..

слышишь, я, как тот одинокий пастух...

с жалобной флейтой,

бреду.. в жарком бреду...

и, пока мой огонь не потух,...

Себя - чтоб мне выжить - налей ты..

я —

иду.

мартовско-хулиганское :)

от кончиков ушей и до хвоста,
друг друга мы глазами рвем на части,
мы два изголодавшихся кота,
по нежности, по ласке и по страсти.

на фланг обходим с фронта, и - в тылы! -
зубами на загривке отмечаясь
/мурашки заковали в кандалы,
когда стадами вдоль спины промчались/,

мы чувствуем, как бьет набатом пульс,
и где-то к горлу подступает сердце..
я вижу, как дрожит твой каждый ус,
о, да! — теперь мне никуда не деться.

вот тычется прохладный влажный нос,
нетерпеливо и упрямо в шею,
и в мозге кошки крутится вопрос..
«ах, отчего я от тебя мышЕю?

и кто в ответе — чувство или март,
необратимо стукнувший по холке? -
не знаю, но клянусь, мой Бонапарт,
как Жозефина, гладить треуголки!

и ждать, когда вернется ваш отряд,
в дворовой битве одержав победу,
рожать похожих на тебя котят,
и рыбу с хреном заливать к обеду.!»..

податлива, мягка, как пластилин,
послушна в твоих мужественных лапах..
«твоя до гроба, о, мой господин!»
и трусь о шёрску, втягивая запах..

...и в черно-рыжий мы сплелись клубок,
а утром, после схватки рукопашной,
я, цапанув тебя за теплый бок,
мурлычу: «ты прости мой бред вчерашний»

и, удрученно ты поник хвостом,
поплелся кофе делать, чуть не плача..

не увлекайтесь мартовским котом,
а мартовскими кошками — тем паче!

атом

Сначала были ты и я.. всё остальное — только в помощь:
молочный вечер за окном, две чашки чая, рыжий кот..
и тополиный теплый снег, в окно летел, как Герман, в полночь..
всё обрекало на любовь...необратимостью влекло...

незамечаемы штрихи... проводники безумной страсти..
они покорно наш в себя впитали атомный заряд,
когда с тобою мы срослись, еще не зная, что на части
он все равно нас разнесет на «тыщи маленьких котят».

как странно... Я и, вроде, ты.. июльский вечер.. чашки те же..
и кот, по-прежнему, учтив, и апельсИнист до хвоста..
и, пух - в окно, и руки — жгут... и, «каждый вечер — на манеже»..
но на вопросы о любви, тяну я внутренне «отстааааааааа...»

как вездесущ противный пух.. и чашка с краешкой щербатым..
и намывает кот гостей, которых не было с зимы..
они то знают, черти, всё.. о том, что нЕ был мирным атом,
которым были до краев перенаполненые - мы...

они Им дышат... шепчут им.. как будто нас, вчерашних, прячут...
я к чашке приросла щекой, как будто, к лампе Алладин...
но, не поняв, что пожелать... швырну об стену.. и заплачу.

сначала были «ты и я»... теперь — есть я. И ты. Один.

весна переходного возраста

Я уже не способна увидеть, как светел наш март,

у Весны переходного возраста...первый из первых.

У нее нет пока что морщин, ей не вЫе.ли нервы,

А в ноздрях и гуляет и дышит — безумия фарт..

сквозь неровный из чёлки забор, она смотрит на мир

и не знает (любви или секса) ей хочется больше?

И она аккуратно снимает чулки «мэйд ин польша»

в чьей-то ванной... и дышит в чужие лопатки квартир..

у Весны переходного возраста — стервьи глаза

нарисованы тушью, чтоб спрятать испуг свой подкожный,

и кивать на предложенный вИски с улыбкою «можно»..

спрятать детское «НЕТ», и сорвать все свои тормоза,

после, дернуться, через 15 минут.. и бежать..

влажный быстрый язык ощущая периметром уха,

вместо первой любви - послевкусие страха, сивухи,

и, свернувшись, зародышем в теплой постели дрожать..

да, успела... да, вырвалась... время еще не пришло..

мы Весну эту гладим в четыре руки, как котенка...

мы с тобой сумасшедшие... психам — запрет на ребенка..

но сжигая все справки, мы прячем ее под крыло...

у Весны переходного возраста — наши черты,

и в лицо тому плюну, кто спросит, мол где нагуляла?..

ттссс.. укрой её в кокон ромашкового одеяла..

и — горячий какао на стол прикроватный - остыть..

карауля любовь, мы дыханьем срастаемся в такт...

и Весне от любви и от нас уже не отвертеться,

переходного возраста в 30 - последнее детство,

в наше счастье — наш первый несмелый младенческий шаг.

разоблачающееся

если я плачу, значит, еще существую?..
к черту Декарта, с его философией мысли...
все мои маски и платья безвольно повисли,
на том крюке, что я в стену забила глухую..

если я плачу, значит, еще я живая?..
только найди, я прошу, ты меня настоящей..
в ворохе лиц и ролей. Летаргически спящей,
только найди...я уже - ту, себя, не узнаю..

если я плачу, значит, я чувствовать вправе?
значит, любить ( вопреки, несмотря!) мне подвластно?..
плакать, о Господи, плакать!! Какое же счастье..
слижет мне слезы язык искупленья шершавый...

вниз покатился - нимб из картона и красок,
мантии, рубища... сучки, простушки, и стервы,
ты в костюмерную эту - допущенный первый...
и тот, кто первый спасет от приклеенных масок...

если я плачу, значит, прорвало плотину...
и, за тебя я, губами за губы...цепляюсь,
сбросив сто кож, от придуманных лиц избавляюсь,
только одно, настоящее, надо найти нам...

вырезающее

у любви ли, у тебя ль— заложница..
будто по незримому приказу,
из души кусочки чьи-то ножницы
вырезают, словно метастазы...

только /чудеса регенерации!/-
ты внутри произрастаешь снова..
и в своем я добровольном карцере
заперлась на прочные засовы...

и свобода — яркая иллюзия,
ни терзает, ни зовет, ни манит...
лучше мягким облаком свернусь и я
в области души в твоем кармане...

буду ждать, когда позволишь пленнице
мне в тебя на цыпочках пробраться...
только ради этого и верится,
что не зря — кусочкам вырезаться...