заиндевелое

хочется плакать... и выжать подобие слез...
чтоб сразу стать беззащитной и с розовым носом,
чтоб стал ненужным ответ на любые вопросы,
чтобы мой волос, чуть рыжий, казался белёс...

хочется дурой... всего лишь прикинуться дурой,
броситься в грудь, и в ключицу шептать «ты прощен»
на поцелуй твой поспешный — добавить еще...
просто довольствуясь ролью второй в партитуре.

хочется верить... и в бога, и в черта — хоть раз!
но, вытесняет всю веру из черепа скука...
словно наждак по груди — твои мягкие руки.
кардиограмму агонии пишет матрас...

хочется знать... что на утро, проснувшись одна,
выдохну, как арестант, долго ждавший амнистий...
и упаду... замыкающей — в рыжие листья,
ждать, когда с неба меня запорошит зима...

вырежет, словно аппендикс, весь прожитый год...
хочется быть... чуть глупее... (а, разве возможно?)
и каждый раз — не любить оголенною кожей,
словно навзрыд, и на выворот, как на излёт..

Есть ли жизнь на Марсе - или "если Вам немного за тридцать"

Ну, да... теперь и вы принадлежите к тем, кому «немного за тридцать». Нет, лучше, я буду называться ммм... «далеко за 16».. и что же, что изменилось с 16-ти?
1.После бурно проведенной ночи теперь недостаточно просто умыться и нацепить улыбку.
Необходимы срочные реанимационные мероприятия, направленные на ликвидацию следов недавнего веселья на лице, и на уменьшение атомного заряда в голове...
2.Теперь не совсем прилично отрывать каблук на второй туфле, если сломался - на первой и бежать босиком домой по лужам.
Сегодня достаточно доковылять в близлежащий обувной магазин, и купить экстренную пару чегоугодноудобоваримого... или отправиться домой, заплатив за такси.
3.Теперь недостаточно спонтанно позвонить подругам «эй, мочалки!» и дернуть их из дома, дав на сборы 5 минут, чтобы вместе попить пива с пиццей в прокуренном баре.
Необходимо предварительно оповестить всех о намечающейся встрече в контакте, собрать предпочтения по кухне, изучить отзывы и меню нескольких ресторанов, и только заручившись всеобщим согласием забронировать столик за 2 недели до мероприятия...
4.Теперь не принято обесцвечивать друг друга на кухне, выворачивая крючком прядочки из дырок в полиэтиленовом пакете... и ржать, нет, именно ржать, а не смеяться, вспоминая как на прошлой тусовке Лешка наелся кошачьего корма.
Теперь нужно восхититься, что Лешка провернул очередную удачную сделку, и они наконец-то едут «освежиться» в Тай..
И - да, нужно непременно поменять стилиста... (оказывается, то, что у меня на голове - «сейчас не носят»)
5.Уже не нужно звонить маме от подруги: «мам, я заночую у Ирки?», и держа пальцы крестиком, пшикать на ухажера, который уже начал открывать шампанское...
Теперь — нужно просто позвонить маме, чтобы послушать, что пенсию задерживают, что дома ужасный холод и надо срочно утеплять окна, и что коленка опять ноет к перемене давления...
6.Уже не нужно рыдать с плеером в ушах под Роксет или Скорпионс, и загадывать, чтобы ОН позвонил...чтобы просто услышать его голос, и нести в ответ что-то нечленораздельное в течение получаса... а потом, еще через час, позвонить и сказать «я соскучилась»..
Теперь ОН звонит каждый день, и спрашивает «что купить к ужину.. ? И не забудь постирать рубашки».
7.Теперь не нужно прятать сигареты в шкаф со старой обувью... а потом курить одну, по кругу, по две затяжки..ни больше — ни меньше...
Теперь не модно курить... разве что кальян...и разве что на дорогих подушках а-ля-тюрк...
8.Теперь не нужно отксеривать лекции, пропустив 10 занятий за семестр, чтобы сдать наконец-то экзамен..
Нужно просто сдавать еже-недельные, -месячные, - квартальные, -годовые отчеты...
9.Уже не нужно зачеркивать в календарике заветные «красные» дни, и облегченно выдыхать вдвоем еще на месяц..
Теперь мы достаточно подкованные, и даже на сакраментальное «а что, если?»... мы пожимаем плечами «а почему бы и не?»
10. Теперь глубокое декольте, макияж ацтеков (или майя?) и яркая помада не принесут того результата, что приносили раньше.
Теперь почему-то он ведется на утреннюю ненакрашенность, и мокрые завитушки около ушей, после моросящего дождя..
11.Теперь не нужно скрывать букеты от параллельного поклонника, и переназначать свидания, краснея от стыда...
Теперь букет приносится официально и торжественно, ставится на видное место, и на вопрос «откуда?»...с неведомой раньше противной интонацией произносится: «а вот, представь себе, подарили... от тебя же не дождешься»
12.Сейчас нет необходимости держать в сумочке запасной контейнер для линз (а вдруг, не домой?) и пару нераспечатанных колготок.
Теперь главное — не забыть квитанции за квартиру, садик, и позвонить насчет техосмотра.
13.Теперь нет нужды перешивать мамино платье из пан-бархата, чтобы сделать из него супер-секси-топ и юбку..
Теперь достаточно позвонить подруге и узнать все о намечающихся распродажах...
14.Уже неприлично убегать большой компанией от кондуктора в электричках в соседний вагон, не заплатив за проезд...
Теперь — проездной, теперь — руль. Теперь — по одному...
15.Уже нет нужды просто бродить по улицам города под дождем....и целоваться в кинотеатре, а когда нет денег — то просто под козырьком подъезда, и ощущая «бабочек в животе» бояться, как будешь оправдываться дома за «отметины» на шее..
Теперь есть теплое гнездо, нет никаких страхов, но «бабочки» - все реже...
или, они уже перестали быть бабочками?
16.Уже нет необходимости выбирать плакать или смеяться, любить или ненавидеть, притормозить или идти на таран.
Теперь все ясно, все предсказуемо, все подготовлено. Надо только методичто грести веслами... Раз — два, Раз — два...

И все же, и все же...
Я беру яркую помаду, плеер в уши, иду по Невскому — не по делам, а просто — ИДУ...
Я звоню тебе и назначаю свидание... удивлен... не поверил.. убедила...
Пусть ждут сковородки и утюги, квитанции и отчеты... я сегодня слушаю Роксет и целуюсь с тобой у колонны Казанского... пиво из горла (ай-ай-ай, но курить точно не будем!), выключаем телефоны... ощущаю затылком холодок каменной глыбы, а в животе — поднимается она... та самая стайка, как в 16... есть... ЕСТЬ!
Можно не стесняться плакать... все равно ночь.. все равно дождь... все равно мы вместе...
И мне чуть-чуть за тридцать..

ЗЫ. в предверии...

необъяснимое..

Это - знать, что никто, никогда, и вот так, безответно,
безоглядно и безоговорно, и, без причин,
не полюбит тебя —... как спросонья обнимут эти,
руки самые нежные из миллиардов мужчин...

«Я любу тебя, мама!» - прильнет бархатистая щечка,
и душа замерла от впервые услышанных слов,
и внутри так предательски что-то впервые щекочет...
и — уткнешься ты носом в любимейшую из голов...

Это — знать, что сыновья любовь, как любое — не вечна...
и в тринадцать — упрямо плечами она поведёт,
от вечерних объятий она отмахнется конечно,
и от губ материнских насупленно лоб отведёт...

Это — знать, что однажды Она, так юна... тонконога,
будет с вызовом, или, робея, тебя изучать,
и стоять за плечами, осматриваясь у порога..
и те плечи, родные, - руками своими сжимать...

А потом, наблюдая, как сын ест блины со сметаной,
спрятав глубже в себя непривычную новую боль,
просто тихо сказать «дай же Бог тебе, милый, как мамой,
хоть на сотую долю быть так же любимым женой»

….Это — знать, что когда даже радость — проснуться с рассветом,
не дождавшись звонка, себе новых прибавив морщин,
Просто верить - никто, никогда,и вот так, безответно,
безоглядно и безоговорно, и, без причин,

не полюбит тебя! … И опять, обреченно- упрямо,
сына ждать..Может быть, только сверху увидев потом,
как губами дрожащими шепчет «люблю тебя, мама!»

от дождя пряча ворох пионов под мокрым пальто...

крышесъезжательное

мы курили на крыше и пили портвейн дешевый,
и, с едва шевелящимися языками, жевали черемуху...
а Серега, как будто все понял. Серега ушел, и...
/нам обоим по голове!/ — наша молодость обухом...

нет ни звезд, ни луны.. остальной дребедени прочей,
темень, мокро, жужжат в тишине комары.. преобычное дело..
мы молчали, но все было ясно, из нас каждый хочет,
поцелуя! и чтоб, в животе — стайка бабочек пела...

молча ждали, мол, кто посмелее, сейчас что-то скажет,
даст отмашку на первую нежность, и на первородную глупость..
я спросила чуть слышно: «еще?»...ты поморшился: «вяжет...»
и, с подсмотренной страстью в кино, мои пробовал губы...

словно капли, по крыше стучала черемуха дробью,
разбегаясь какой-то немыслимой силой от нас центробежной..
мы, не зная еще, что ж такое зовется «любовью»,
просто верили в это , волной нас накрывшее нежной...

мы курили на крыше и пили портвейн дешевый...
а Серега, вернувшись, обиделся, что не досталось...
а он думал — всё было...и мерзко хихикал.../ пошел он!/

я сегодня под небом впервые с тобой целовалась..

нохчалла

Жара июля.. сорок третий..
И на двоих — лишь сорок лет,
Полу-мужчины, полу-дети...
Танкисты Лёнька и Ахмед..

Пока вокруг толпа смолила,
И бегал по рукам кисет,
Они, старательно делили
Друг с другом пригоршню конфет..

Они разглядывая небо,
В зубах травинки теребя,
О доме думали (где не был
Три года каждый) про себя...

Смеется Ленька: «эх бы, малость!
за мамин борщик — жизнь отдал!»
И, белозубо улыбаясь
Ахмед: «а я бы за сискал*»...

:::

А через день, как кильки в банке,
Но закопченые огнем,
Из всей пятерки — двое в танке
Остались плавиться вдвоем..

(Вот Ленька дом свой видит снова....)
Но пара сильных крепких рук,
Его, совсем полуживого,
Толкает в раскаленный люк...

…
Прощаясь в госпитале... (раньше
ушел на выписку Ахмед)..
Они больничной пшенной кашей,
Свой дали праздничный обед...

И адресами обменялись
(да что там — лишь названьем сёл)
Не пряча слез, они обнялись,
Нарушив всякий протокол,

«Война закончится ...и сразу
Брат, ко мне в гости, на Урал!
Я ж тебе жизнь еще обязан...»
Ахмед смеется : «нет, баркал**!

Мне глупости не нужно эти!
Ты проживешь еще сто лет!»

... Уже мужчины... а не дети,
танкисты Лёнька и Ахмед..

**

Но из столетья половина,
Пройдет всего — и, матерясь,
Внук — внука... расстреляет в спину,
В январском Грозном сплюнув в грязь...

...На небе скажет тихо Ленька
Ахмеду: «мы в расчете, брат...
Ты жизнь мне спас тогда... Вот только,
Мой внук долги вернул … назад..»

* сискал (чечен.) - кукурузная лепешка
** -баркал (чечен.) - спасибо

просто им..

просто есть вечера, когда лучше совсем не ложиться -
чтоб суметь убежать
от пунктирного сна, и не видеть опять эти лица,
и бояться дышать...
просто есть тот предел, когда память накопленным грузом
распирает виски....
и восьмеркой летит моя сдержанность (каменность) в лузу,
с чьей-то легкой руки..

просто вместо всех слез — между ребрами топчется где-то
призрак чьей-то вины,
и опять выгрызать под угрозой у неба ответы:
«почему же они???»
в безысходность упасть, и очнуться всего лишь под утро,
после комы — пустой...
двери в память закрыв, став как прежде, и сильной и мудрой...
но с тревогой другой
вечер ждать — когда снова по НИМ панихиду отслужат
мои старые швы..

просто осень идет босиком по серебряным лужам,
в мои прежние сны..

терпкое

печали, кофе, жалости, корицы -
увы, столь терпкий вкус у октября
и выбор не велик: или напиться
коктейлем этим или, матеря,

звонки, друзей придуманных, и враки:
растущие в прогрессии как ком,
с глазами свежевыгнанной собаки,
лечиться медом с теплым молоком...

вогнав себя до самых пяток в краску,
звонить тебе (действительно, предел!)
«а помнишь, ты мне на ночь как-то сказку
пытался рассказать, и не успел?»

…лежать свернувшись на твоих коленях,
и слушать, как снаружи хлещет дождь,
какие-то волшебницы, олени...
(откуда их, мой сказочник, берешь?)

убив в себе и палача, и жертву,
и разношерстных - выводок девиц,
я, став сама собой, смакую это,
прикрывшись под штрих-кодом из ресниц..

спасибо осень, что, переиначив,
перепахала, вдоль и поперек -
меня!.... все потеряла я... но Мальчик
себя найти сегодня мне помог...

чувствующее

если вдруг, разучусь я слышать: голос будет твой - неразличим... догадаюсь, что рядом - дышишь, я шестым..что мне дали свыше чувством новым... и мы помолчим.. если вдруг, в толчее прохожих, мне, незрячей, тебя не найти, под мурашками - вздрогнет кожа.. и почуять смогу я тоже, когда мимо сумелг пройти... если вслух не смогу ответить: "кто же тот, кто отмечен тобой?" поцелуями из междометий, я отвечу: "один ты, на свете", завернувшись в любовь с головой..

фикусно-новогоднее

я Без году неделю до зимы,

скачала новогодние картинки,

разрезала салфетки на снежинки,

и дед мороза с прорезью на спинке

поставила под фикусом. Взаймы

у МарьИванны с пятого - взяла

гирлянду, (пусть на ладан,все же дышит)

трех зайцев, три шара, и, в юбке - мышку,

(забавные... таких впервые вижу,

а, впрочем, что я видеть-то могла?)

стояла у плиты я в кой-то век

(шеф-поваром на пару с монитором),

каким, смогла, ей Богу, коленкором,

считающая кухню - сущим вздором,

запечь гуся на ...цать человек?

селедкой в полушубке скрасить стол,

и оливье, по-старому,с колбаской...

я, выдохнув, звоню тебе с опаской,

и что-то мямлю... ты, помог с подсказкой,

спросив: "ты правда ждешь, чтоб я пришел?"

и, в солнечном сплетении, грызня

как школьница, за час перед диктантом..

твой голос так же мягок, как когда-то,

и я, чуть слышно, и чуть виновато:

"да, жду...ты не забыл еще меня?"

...я "в пол" одела платье - первый раз,

и сделала по-праздничей - прическу...

запахло мандаринами...и воском..

я на листочке, в тонкую полоску,

царапаю буквально пару фраз,

бросаю в пластик дедовой спины,

(как в детстве)...и мартини "на удачу"

я делаю глоток, (нет-нет, без плача!)

звонок!и я глаза, в тревоге, прячу,

а вдруг твои уже не влюблены?..

"так странно, 10 месяцев спустя,

всё по-дурацки вышло...эта ссора,

да.. новый год еще совсем не скоро,

но...может быть.." а ты, без разговора,

обнял меня, до ломоты костях,

"прости, я без подарка, лишь букет" -

охапка роз... трепещущих, и нежных...

(я не люблю их... ты забыл, конечно)

пусть... мы начнем все заново, как прежде,

как будто не любили 10 лет...

феникс-ное

когда я ковырялась в песочке отнимали лопатки-совочки; в школе - ранец, пенал и тетрадки, отнимали мальчишки украдкой; а подруги, в стенах универа, отнимали, шутя, кавалеров.. отнимали и нервы, и время, отнимали мой статус "быть первой", отнимали зарплату, успехи, и последний билет, чтоб уехать; отнимали и подпись, и имя, без стыда заменяя своими; отнимали надежду, удачу, беззащитность, в то время, как плачу, отнимали решительность в споре, точку зрения - в разговоре; отнимали друзей безвозвратно, отнимали врагов (что приятно), отнимали мой отпуск, и планы, сон чужими ночными звонками, отнимали без спроса всю нежность, отнимая меня от одежды; отнимали последнюю встречу, голос, зная что я им отвечу; отнимали ушедшие письма, подменяя болванкой их чистой; отнимали... всегда отнимали, (не ударю в ответ - понимали)... я прошу, убеги от традиций - и хоть раз, но должно же случится: отними от меня свою душу, и любовь... умоляю, так лучше! с корнем, с кровью, себя оторви: подари мне - Меня, подари...

лобовое

работают дворники. 2 часа ночи.

шквалистый - на лобовом.

каждый из нас что-то бешено хочет,

но разговор - не о том.

"вечер чудесный" "да, ужин - приятный"

"официант - так смешон"

"ты не забыла букет?" (раз десятый)

"сзади лежит, видишь, он?"

"завтра ты как? я хотел бы..." "так жалко,

мама подъехать должна"

"жаль, в выходные я рву на рыбалку"..

(значит, читаем - "же-на")

молча в дыму сигаретном застыли.

в окнах, как в яме, черно...

"помнишь, а мы ведь друг друга любили?

как это было давно..."

вместо ответа, мои сжав запястья,

дышешь в прохладу ладош:

(я бы вчера умирала от счастья

этих минут) "не уйдешь?"

я, отвернувшись к стеклу, прячу губы,

что задрожали от слёз.

и, повернувшись, искусственно грубо:

"что за дурацкий вопрос?"..

(лыко-мочало... ну, что мы как дети)

молча обнимешь в ответ.

"выключи к дьяволу дворники эти"

и, прижимаюсь к тебе..

фонтанное

жара и пыль. и город воздух жадно ловит,
а он тяжелый, как малиновый кисель.
а под дождем фонтана вальс танцуют двое,
живя на собственной (в пол-метра) полосе...

толпа тягучая, туда-сюда-обратно,
ползет измученно, из дома - и домой.
и пух укутал, словно одеялом ватным,
весь город, жаждущий прохлады, с головой.

кусочек радуги - влюбленным пропуск свыше
в свой мир, где только обнимаясь, можно встать.
И в рукаве фонтана, под прозрачной крышей,
обнявшись, мокрыми до нитки, танцевать..

глядят прохожие - кто с завистью, кто просто
себе подумает "да мало ль дураков?"
и оставляет, пробегая этот остров,
в асфальте плавленном свой след от каблуков.

а в доме рядом, кто-то вдруг окно откроет,
и скажет в комнату: "а я забыл совсем...
как танцевали мы с тобой когда-то двое
на нашей собственной (в пол-метра) полосе"

СМС-ное

Такое мелкое «прости» в двух дюймах по диагонали, и грустный смайлик со слезой (уж, лучше б просто, оборвал). А, знаешь, я бы предпочла, чтоб наяву меня бросали... (век электроники, етить!) а ты — с посредником бросал...
Так вроде легче: с глаз долой, и, из души - пинком вдогонку, без объяснений, суеты, без ковыряния в мозгах. «Ну, всё, доставлено» - тебе с докладом пропищали звонко... В контакты — имя - «удалить?»... но не решаешься никак.
Так и останусь, как мираж, средь «мертвых душ» из бывших пассий, которым также как и мне, был скупо передан шаблон. Мой друг, бросаешь — так бросай, а, расставаясь — расставайся, не оставляя «про запас» паролей, явок и имен.
Привыкший к шквалу СМС, где, проклиная, слали к черту; звоня, клялись тебе в любви, просили - «с чистого листа!», ты, негодуя, почему мое молчанье стало «мертвым», гипнотизируешь экран на сутки пятые поста..
А, на десятые, с ума сойдя от боли, или злости, забыв зароки, ты, набрав мой номер, крикнешь: «Не молчиии!» «Простила...» - выдохну в ответ - «и, знаешь, до смешного просто - из жизни вычеркнуть себя, пусть не узнав на то причин».

опустошенное

грузовик по пыльной туче несёт..
ноют ноги.. но в душе - нетерпёж!
дома не был я уже пятый год,
наконец-то, еду.. мама, ты ждешь?

...
черно-белые всегда видел сны,
и один лишь - вижу, как наяву -
как стояли, мама, рядышком мы
и я молча уходил на войну.

я и слов таких не знал, чтоб сказать -
мол, люблю /и говорить не привык/
смог лишь, зубы сжав, покрепче обнять,
и комок сглотнуть - я все же мужик.

твои руки меня гладят, дрожа,
и на ухо мне молитва - с собой.
две ветлы над нами, как сторожа,
этот шаткий охраняют покой..

на наличниках - сидят петухи
деревянные хвосты - в разноцвет.
мы же ставили в четыре руки
с батей дом... Отца -два года, как нет.

ты дождись меня, прошу, заживем!
я вернусь, возьму Настасью женой,
и детишками наполнится дом,
я вернусь, ты слышишь, мама, живой!

...

я водителю отсыплю махры: -
"друг, спасибо!" и, как мог, побежал..

запах сена, и жужжат комары:
я без родины пять лет голодал!

третий слева /всей деревни то - ряд/
и, -
под окнами слепыми присел:
две ветлы, и петухи всё сидят..

только я так рано осиротел..
__________________

неизлечимое

не подменяй любовь ко мне - на жалость,
и за любовь - к ней жалость не сочти!
опять я снизу вверх -"не уходи!"
тебе под подбородком прошептала...

кадык сглотнув, заерзал виновато,
я чувствую небритость впалых щек...

там ждут твои, соскучившись, мышата
и Та, по ком не отболел еще.

собрать свои нехитрые пожитки
не раз пытался, речь крутя в уме.
но, даже не начав, сорвал попытки,
и снова налегке стучал ко мне.

закрученный, замученный, как вымпел -
из дома - в дом: "ударницам труда!"
там скажут: "ты опять сегодня выпил?"
а мысленно: "ты к Ней ходил туда??"

пытаюсь разбудить в себе причину,
чтоб расхотеть, размазать, разлюбить!
"да господи, какой же он мужчина,
он гость, всегда привыкший уходить"

но, в куртку зарываюсь, спрятав слезы,
бессильно разжимая кулаки...

как сладко каждый раз с тобой в наркозе...
как крутят, без тебя, "отходняки"..

перерождённое

ты будешь думать обо мне,
и еженочно, ежечасно,
зовя в пол-голоса, напрасно,
в своем тревожно-черном сне...

и, в двух подушках не найдя,
себе ни места, ни приюта,
в углу дивана спишь, как будто,
кошмаров ждущее дитя...

...ты будешь помнить обо мне,
"справляя" с виски наши даты.
и, может быть, всплакнешь когда-то
в пустой домашней тишине...

а после, дома как-то раз,
найдя за плинтусом заколку,
её ты спрячешь втихомолку
в карман от пары Чьих-то глаз.

мои багеты на стене
уже лелеют чьи-то фото.
и в зеркалах - чужое Что-то
забыть поможет обо мне...

а я однажды, как индус,
дворняжкой рыжей на пороге,
уткнувшись мокрым носом в ноги,
оттуда жить... к тебе вернусь.

двестиминутное...

Номер стандартный. Дабл. Ваш ключ.
Без багажа. Нет, спасибо, не надо...
«Стойка» вздыхает. Терплю. Ты колюч.
Я спотыкаюсь об едкие взгляды.

Запах порядка. Лимонный свежак.
Как по линеечке, два полотенца.
И два халата, как клоны лежат,
Ровно свернувши махровые тельца..

Вот на любовь, как на запуск ракет -
Я начинаю отсчет наш обратно..
Двести минут. Даже бонуса нет.
Надо успеть — чтоб обоим приятно.

Секундомеры... Мне хочется выть
И - не вместиться привычно в лекало!
Двести минут. За неделю. Любви.
К дьяволу! Это бессмысленно мало!

Стеклопакеты не спрятали шум.
Город в машинно- и офисной пудре.
И в потолок я кого-то прошу
Рядом проснуться. Проснуться под утро.

Выпить какао. (я кофе сыта
В эти, до чертиков, бизнес-ланчи!)
И целовать, не считая до ста,
и до двухсот!
Я тихонько заплачу....

Нет ни вопроса. Наверно, решил
Что от мужского начала — в экстазе...
Время любить, как всегда разрешил,
Двести минут...
Двести первой — ни разу...

от-осени-спасательное

сентябрь к нам смотрит в скважину замочную,
пока еще не подобрав ключа.
здесь двое месят тесто полуночное,
из тишины и взглядов - сообща..

боясь, что кто-то первый бросит реплику,
найдет причину скомканно уйти,
но что-то, как невидимым поребриком
стоит еще, спасая на пути..

кружится в сальсе мошкара под лампочкой,
и влажностью, и нежностью сквозит.
и под столом друг друга гладят тапочки -
наш неодушевленный реквизит.

сентябрь в окно подует преднамеренно,
/вот двое передернулись, дрожа.../
как будто отрезает нам отмерянный
кусок надежды с помощью ножа..

и то ли испугавшись, торопливо мы
"а, может чаю?" - скажем в унисон.

и занавеска сжалась сиротливо и
за ветром потянулась на балкон..

в часах моргают цифры электронные
и старт - и финиш... в ряд сошлись нули.

сентябрь ушел. /Вот черт, они влюбленные!/
а мы любовь от осени спасли.

мой мужчина...

мой мужчина меня будит поцелуем..
и, разбуженную - мягко обнимает,
я в вихры его пшеничные подую,
и в объятьях я его почти растаю...

мой мужчина к остальным ревнует лицам,
и нахмуривает до-смешного брови,
на меня пытаясь то ли разозлиться,
то ли выглядеть трагическим героем,

мой мужчина улыбается довольно,
когда я чернику ем с его ладони,
и подует на коленку, если больно
я ударюсь, подскользнувшись на балконе...

мой мужчина, как и я, всю любит живность
моему коту не скажет "брысь" сердито,
и меня не променяет на машину...
и с компьютором пол-ночи не сидит он,

мой мужчина помогает мне обуться,
и расчесывает волосы прилежно,
рад всегда, когда б домой мне не вернуться,
и встречает, прижимаясь телом нежно...

не боится, крепко взяв меня за руку
от друзей услышать "рохля", "подкаблучник"
и "брутальному" любому фору другу
даст мой нежный, мой родной, мой самый лучший!

не Рокфеллер он! да, Господи, зачем мне?
ведь дороже всех подарков мне в кармашке -
вдруг найти пол-шоколадного печенья,
и три мятые глазастые ромашки..

я любима - беcкорыстно, беcпричинно!
вот опять, за мной как хвостик тихо ходит,
самый лучший на планете - мой мужчина!

моему мужчине был недавно годик...

близкочужое

мы дышим воздухом одним...
и потолок над нами общий...
и все благопристойно, в общем..
но ты — со мной... а я с другим.

Давлюсь от запаха беды,
и ваши сравниваю веки...
два самых разных человека -
он — далеко... а рядом Ты..

и было б правильней — припасть
к тебе «Прости» и все такое...
но под твоей дрожу рукой я...
и без тебя , и с ним - боясь...

я слабость не терплю вранья,
и ненавижу — силу правды...
но я нужней, тому, кто рядом...
в другом, увы, — нуждаюсь я..

и в треугольнике (маразм!) -
ищу я будто пятый угол...
и безысходность слишком туго
на горло давит.. Этот спазм

легко купировать, лишь вслух
признаться что — невыносимо
быть для двоих сердец любимой,
и не любить — одно из двух.

но я молчу... вдвоем лежим...
и все благопристойно, в общем..

под потолком, нам нами общим,
мы дышим воздухом чужим...